«В неделю, скажет, набросать подробную инструкцию поверенному и отправить его в деревню, Обломовку заложить, прикупить земли, послать план построек, квартиру сдать,
взять паспорт и ехать на полгода за границу, сбыть лишний жир, сбросить тяжесть, освежить душу тем воздухом, о котором мечтал некогда с другом, пожить без халата, без Захара и Тарантьева, надевать самому чулки и снимать с себя сапоги, спать только ночью, ехать, куда все едут, по железным дорогам, на пароходах, потом…
Неточные совпадения
Я
возьму еще вам
паспорт… вашей матери… зачем вам Разумихин?
Чрез две недели Штольц уже уехал в Англию,
взяв с Обломова слово приехать прямо в Париж. У Ильи Ильича уже и
паспорт был готов, он даже заказал себе дорожное пальто, купил фуражку. Вот как подвинулись дела.
Из всех выделился высокий благообразный крестьянин лет пятидесяти. Он разъяснил Нехлюдову, что они все высланы и заключены в тюрьму за то, что у них не было
паспортов.
Паспорта же у них были, но только просрочены недели на две. Всякий год бывали так просрочены
паспорта, и ничего не взыскивали, а нынче
взяли да вот второй месяц здесь держат, как преступников.
Выручив рублей полтораста, она тоже пустила их в оборот под залоги, действовала гораздо рискованнее мужа, и несколько раз попадалась на удочку: какой-то плут
взял у нее 5 руб. под залог
паспорта, —
паспорт вышел краденый, и Марье Алексевне пришлось приложить еще рублей 15, чтобы выпутаться из дела; другой мошенник заложил за 20 рублей золотые часы, — часы оказались снятыми с убитого, и Марье Алексевне пришлось поплатиться порядком, чтобы выпутаться из дела.
Городская полиция вдруг потребовала
паспорт ребенка; я отвечал из Парижа, думая, что это простая формальность, — что Коля действительно мой сын, что он означен на моем
паспорте, но что особого вида я не могу
взять из русского посольства, находясь с ним не в самых лучших сношениях.
Репортерская заметка сделала свое дело. А моего отчаянного спутника Федю Левачев
взял в рабочие, как-то устроил ему
паспорт и сделал потом своим десятником.
Первая мысль была еще раз окреститься и
взять вспомоществование, но негде было достать еврейского
паспорта, не из чего было сделать печати, даже русского
паспорта приобресть не на что.
— То есть тут не
паспорт, а надо вам
взять у экономки бланк.
Он полюбил меня, достал у посланника
паспорт и
взял меня с собой в Россию учить детей.
—
Взявши я
паспорт, пошел без всякого о себе намерения, и пришел на ярмарку, и вижу, там цыган мужику лошадь меняет и безбожно его обманывает; стал ее силу пробовать, и своего конишку в просяной воз заложил, а мужикову лошадь в яблочный.
«А! Подойду к первому,
возьму косу из рук, взмахну раз-другой, так тут уже и без языка поймут, с каким человеком имеют дело… Да и народ, работающий около земли, должен быть проще, а
паспорта, наверное, не спросят в деревне. Только когда, наконец, кончится этот проклятый город?..»
Через неделю Платошка написал
паспорт, заметил в нем, что у ней лицо обыкновенное, нос обыкновенный, рост средний, рот умеренный и что особых примет не оказалось, кроме по-французски говорит; а через месяц Софи упросила жену управляющего соседним имением, ехавшую в Петербург положить в ломбард деньги и отдать в гимназию сына,
взять ее с собою; кибитку нагрузили грибами, вареньем, медом, мочеными и сушеными ягодами, назначенными в подарки; жена управляющего оставила только место для себя...
— Вот, гляди, ребята, это все мое состояние. Пропьем, а потом уж вы меня в артель
возьмите, надо и лямку попробовать… Прямо говорить буду, деваться некуда, работы никакой не знаю, служил в цирке, да пришлось уйти, и
паспорт там остался.
Уж я после узнал, что меня
взяли в ватагу в Ярославле вместо умершего от холеры, тело которого спрятали на расшиве под кичкой — хоронить в городе боялись, как бы задержки от полиции не было… Старые бурлаки, люди с бурным прошлым и с юности без всяких
паспортов, молчали: им полиция опаснее холеры. У половины бурлаков
паспортов не было. Зато хозяин уж особенно ласков стал: три раза в день водку подносил с отвалом, с привалом и для здоровья.
— Нешто с ветру по нонешнему времени
взять можно? Вон, гляди, в газетах-то пропечатывают, что с фальшивыми
паспортами беглые каторжники нарочно нанимаются, чтобы обокрасть! — сказали ему в одном из богатых купеческих домов.
Один раз я уже
взял заграничный
паспорт — ссора продолжалась два дня, — но потом опять полуобъяснение, полупримирение — и я остался.
Тогда князь Шакро
взял у некоего Вано Сванидзе, парикмахера, — тоже товарища, одних лет с собой, но не похожего по приметам, —
паспорт и двинулся в Одессу.
Про то, что Кельсиев пристал у Бенни, на несчастие сего последнего случайно сведал Ничипоренко; он знал также и то, что когда Кельсиев опасался сам идти для визирования своего
паспорта, то Бенни
взял всю эту рискованную процедуру на себя и благополучно получил визу на фальшивый
паспорт Кельсиева.
— Завтра я уезжаю, — сказал он, подумав, — и вы поедете на вокзал провожать меня… Ваш багаж я заберу в свой чемодан и билет вам
возьму; а во время третьего звонка вы войдете в вагон, — мы и поедем. Проводите меня до Москвы, а там вы одни поедете в Петербург.
Паспорт у вас есть?
Он
взял свой
паспорт и понес к хозяину в надежде взглянуть на нее.
Я стоял сконфуженный. Однако и бумажки принесли некоторую пользу. После долгих увещеваний хозяин согласился на раздел: он оставил себе в виде залога мой прекрасный новый английский чемодан из желтой кожи, а я
взял белье,
паспорт и, что было для меня всего дороже, мои записные книжки. На прощанье хохол спросил меня...
—
Возьми свой
паспорт, уходи с богом. Я не могу у себя в доме держать незаконнорожденных.
Вынул каждый лесник из зепи [Зепь — кожаная, иногда холшовая, мошна привесная, а если носится за пазухой, то прикрепленная к зипуну тесемкой или ремешком. В зепи держат деньги и
паспорт.] по грошу. На одном Захар накусил метку. Дядя Онуфрий
взял шапку, и каждый парень кинул туда свой грош. Потряс старшой шапкой, и лесники один за другим стали вынимать по грошу.
— Но только мне такая фамилия совершенно не понравилась, — что за шутовство? К чему это? Шутки вполне неуместные.
Взял и переделал в
паспорте букву ерь в ер, и получилось — Карас. Раз в газете прочел, что есть где-то такой немецкий посланник, — фон Карас. И вот — вроде как бы теперь родственник немецкого посланника! Хе-хе!
Я снял с него быстро дорожную сумку, вынул из кармана бумажник,
взял из него все документы и оказавшиеся до двух тысяч рублей денег, а также железнодорожный билет и багажную квитанцию и вместо них вложил в него свой
паспорт, мои визитные карточки, мой билет и квитанцию и несколько рублей денег и снова положил бумажник в его карман, после чего лег спать.
Пребывание в течение нескольких дней в притоне любви пройдет незамеченным! — так, по крайней мере, думала она, тем более что хозяйка притона, считая ее гостьей своей постоянной пансионерки, не спешила с исполнением нужных формальностей, и Феклуша, с чувством необычайного удовольствия, ощупывала в кармане своего платья свой
паспорт, который хозяйка не успела у нее
взять.
— Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что́ мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто
паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
Он вспомнил свой английский
паспорт, тот коверканый язык, которым говорил все последнее время, и то, что теперь забыл притвориться как следует, и снова покраснел. И, уже нахмурившись несколько, с сухой деловитостью, в которой чувствовалось утомление,
взял девушку под локоть и быстро повел.
Денег, двадцать рублей, он сам предложил мне, и при этом, с крайней доверчивостью, не только не
взял расписки или
паспорта, но даже не спросил моей фамилии; в другое время я нисколько не удивился бы такой доверчивости, но тут я был так голоден, растрепан и такие у меня были мокрые чулки, что я сам себе не доверял.